– Я «Казбек», «Кама-3», видите противника? Вам высота семь тысяч.
– Набираю, – ответил я и в этот же момент увидел, как из-за сопки вынырнули строем шесть гитлеровских машин. По знакомым силуэтам сразу же узнал лёгкие бомбардировщики «Мессершмитт-110».
– Я «Кама-3», разрешите атаковать, – запросил я по радио командный пункт.
– Атакуйте! – раздался в наушниках звонкий голос Сгибнева.
Мы всей группой ринулись на самолёты со свастикой.
Нашим союзником в этой схватке было само солнце. Его лучи слепили фашистских лётчиков.
Имея преимущество в высоте и в скорости, мы почти мгновенно очутились у вражеских машин, летевших плотным клином. В сетке оптического прицела всё увеличивались контуры вражеской машины. Кажется, пора открывать огонь.
– Прикрывай хвост! – командую Соколову и нажимаю гашетку.
Видны тускло мерцающие огоньки трассирующих пуль.
Ведущий самолёт противника перевернулся через крыло и, показывая зеленовато-рябое, как у лягушки, брюхо, начал падать.
Почти одновременно Титов нырнул под другой «мессер», сделал «горку» и снизу полоснул очередью по немцу. Тот клюнул носом и тяжело рухнул за сопку.
– Где Соколов?! – Я оглянулся назад и увидел пылающий бомбардировщик. Его сбил Соколов.
Три оставшихся бомбардировщика легли в вираж, пытаясь уйти к линии фронта. Мы бросились за ними, и завертелась карусель. Перемешались и краснозвёздные истребители, и машины с чёрными крестами на плоскостях. Пулемётные ящики быстро пустели.
«Мессерам» всё-таки удалось удрать, у нас кончилось горючее. Я дал команду возвращаться. До аэродрома дотянули буквально на последних каплях бензина.
Когда мы уже шли на посадку, вдруг почувствовал, как безумно болят ноги.
На аэродроме я попросил своего техника Михаила Дубровкина нарисовать красной краской на фюзеляже моего истребителя седьмую звёздочку, такую дорогую для меня звёздочку!
Ноги всё ещё болели, а сердце ликовало: могу летать, могу драться с врагом и побеждать!
